Свадебная обрядность станицы Передовой относится к линейной разновидности кубанской свадьбы. Для нее характерно многоэтапное сватовство; развернутый девичник; наличие так называемых «алилёшных» свадебных песен; сложные ритуальные манипуляции с караваем на дарах; имеющие ограниченное бытование обряды заключительного дня, например, битье горшков на животе матери и др. Стандартная продолжительность собственно свадьбы в станице Передовой ограничивалась тремя днями. В случае если свадьбы продолжалась более длительный период, она не подразумевала каких-то дополнительных обрядовых действий и ограничивалась обычным застольем и взаимными визитами друг к другу родственников жениха и невесты.

Ст. Передовая была основана 27 апреля 1858 г. Первыми её поселенцами стали донские казаки, прибывшие в составе 199 семей на Урупскую линию, из станиц Области Войска Донского Старочеркасской, Богаевской, Калитвенской, Митякинской, Луганской, Верхне-Чирской, Распопинской, Мигулинской, Федосеевской, Скуришенской, Раздорской и Новомарьевской. Вскоре станицу пополнили 122 семьи казаков Кавказского Линейного казачьего войска, 39 казачьих семей Донского войска, 35 семей малороссийских казаков, 71 семья так называемых «анапских поселян» - выходцев из Полтавской, Харьковской и Черниговской губерний, 28 солдатских семей из подразделений Кавказской Армии. Согласно Переписи 1897 г., в ст. Передовой проживали 4889 чел. (2483 муж., 2406 жен.), из них 3115 чел. составляли казаки (1570 муж., 1545 жен.), 1774 чел. (913 муж., 861 жен.) – иногороднее население и представители других сословий. 746 семей по родному языку представляли русских, 159 малороссов, все жители придерживались официального православного вероисповедания.

Брачный возраст и выбор брачного партнера в ст. Передовой соответствовали нормам, существовавшим на территории Кубани. Несмотря на то, что до революции существовал законодательный запрет выдавать девушек замуж до 18 лет, он традиционно нарушался. И выдача замуж в 15-16 лет здесь, как и в прочих станицах Отрадненского района, считалась нормой. Данная традиция сохранялась и в первые годы советской власти.

В прошлом выбор брачного партнера безоговорочно оставался прерогативой родителей. При этом решающими критериями выбора в прошлом было социальное (казак — иногородний / хохол) и имущественное положение избранника, его хозяйственные и деловые качества, дружеские отношения старших представителей родов: «сосватывались ещё с детства». Смотрины невест могли проводится в церкви на большие церковные праздники, а к женихам присматривались во время кула́чек – кулачных боев на Масленицу.

Традиционная схема предсвадебья в ст. Надёжной включала в себя три основных этапа: предварительный визит сватов с целью получения согласие родителей невесты на сватовство - «запытывать»; собственно сватовство, именуемое в ст. Передовой сводами; посещение дома невесты родственниками жениха с целью подношения невесте подарков, которое называлось «нести блюдо»; вечеры́нки в доме невесты.

В состав сватов входили 3-4 человека из числа женатых родственников жениха, в основном старших братьев и сестер, крестных родителей или соседей. Подчеркивали, что сваты должны были быть женатыми одним браком и «не разводяки», чтобы обеспечить успех сватовства и дальнейшую жизнь молодых. Сватать шли обычно в субботу вечером с пирогом хлеба. Сначала сваты приходили запытывать, т.е. узнавать о готовности родителей отдать замуж свою дочь и вторичном визите с женихом и его родителями: «такой-то и такой-то там посылает нас, шоб мы запытали, как вы дочь свою отдадите за него или нет. Ну, родители ж отвечають, что отдадим». Если согласие было достигнуто, то одного из старост отправляли за женихом и его родителями, которые несли с собой выпивку и закуску.

Входя в дом, сваты обращались к родителям невесты в шуточной форме и с использованием иносказательной лексики: «”Вот мы охотились, а до вас забежала лиса”. И вроде заходють ищуть, ну шутють»; «”Вот мы ехали, ехали. Нас ночь застала. Вы не пустите переночевать?” “Ну, заходите”. “Да мы купцы, мы можем чё-нибудь купить!”». Во время этих переговоров жених ожидал своего часа во дворе, а невеста находилась в другой комнате или «шкарябала коминь или стенку», т.е. ковыряла пальцем – известная в русской традиции форма поведения невесты во время переговоров на сватовстве, которая выражала крайнюю степень ее смущения и стеснения.

По достижении согласия между родителями, молодых приглашали в комнату и, поставив их у порога, спрашивали их согласия на брак: сначала жениха, потом невесту. Этот ритуал и назывался сводами. Затем невеста разрезала хлеб пополам или на четыре части, что символизировало окончательное согласие невесты на брак. Иногда невеста разрезала хлеб не до конца, и его над головой молодых разламывал старший из сватов.

Отказ сватам маркировался в традиции ст. Передовой словесным выражением «жених чайник потащил»: «”Ну, шо, Лёшка, чайник?” “Чайник”».

Через одну-две недели после сватовства или за неделю до свадьбы в ст. Передовой проходила еще одна встреча родителей жениха и невесты в доме последних. Она играла важную подготовительную роль, так как именно на ней решались все вопросы о времени проведения свадьбы, взаимных расходах и т. п. Называлась эта встреча по характеру одной из целей визита: «прыходють с блюдом»; «с блюдом идуть». Перед этим визитом мать жениха готовила для невесты материал на свадебное платье или покупала уже готовое. Если позволял достаток, то свекровь покупала для невесты также свадебную обувь и обручальные кольца для молодых. На этой встрече свекровь и свёкор подносили невесте эти подарки. Далее происходило обсуждение подготовительных вопросов, которое переходило в застолье.

В период от сватовства до свадьбы в доме невесты каждый день проходили вечерынки, на которых подруги невесты с помощью молодых женщин изготавливали свадебные восковые цветы, готовили украшения для свадебного поезда. На эти вечеринки мог приходить жених со своими друзьями. После этих встреч жених мог оставаться на ночевку в доме невесты. Особо маркировался последний вечер, который назывался в ст. Передовой последним вечером. Он включал в себя ряд обрядовых элементов. В субботу примерно с обеда невеста в сопровождении старшей дружки совершала обход по станице, приглашая на последний вечер своих подруг. Приходя к очередной подруге, невеста вручала ей шишку под пение подруг: : «В варот верба да кудрявая, кучерявая…»; после чего исполняли благодарственную песню родителям подруги: «Спасибо за дружку, за вашу послушку!/ Что мы в вас просили, а вы нам пустили». Помимо этого девушки, сопровождая невесту, исполняли и другие свадебные песни: «Зелёная да зелёная дубрава. Каму ж эту дубравушку и срубить…»; «Из вечира, из полуночи дожь поливает»; «С-под гор-горы не буен ветер рыбину колышет», «Ой, белая, кудрявая берёза».

Собрав своих подруг в своем доме, невеста в их компании и в сопровождении свашки отправлялась на ужин к жениху, «несли рубашку». Помимо свадебной рубашки, подношение для жениха могло включать в себя носовой платок, носки, перчатки, нательный крестик. У жениха за этот подарок устраивался шуточный торг, во время которого подруги невесты использовали шуточные приговоры: «Можеть, он у вас без рук – мы вам руки прынесли. Може, он у вас без ног – мы вам ноги прынесли. Може, он не крещёный – мы вам крэстик прынесли. Може, он у вас голый ходить – мы прынесли одеть его. Он, можеть, у вас сопливый – вот вам платочек». Затем девушка «отдавали обед», усаживая их за стол, кормили их пирогами с морсом, а собой давали по свадебной шишке. Уходя из дома жениха, девушки пели родителям жениха: «Спасибо ой всему тому да хозяину да й за хлеб, за соль, да й за зелено вино…». А выйдя на улицу: «Да шумели сосны во бору, во бору. Да чашки, ложки по столу…».

Затем вся компания, но уже в сопровождении жениха и его друзей отправлялась на последний вечер в дом невесты. Здесь до полуночи молодежь плясала под гармонь, пела песни и играла в игры, цель которых заключалась в установлении симпатий между парнями и девушками, поскольку предполагала целование: «в пояса», «в бутылки», «в платочек», «в третьего лишнего». В заключение вечера, ближе к полуночи, молодежи «отдавали ужин». Однако на него оставались только приглашенные, т.е. самые близкие друзья жениха и невесты. После ужина жених уходил домой, а на ночевку у невесты могли остаться парами понравившиеся друг другу парни и девушки, либо только старшая и подстаршая дружки невесты.

За несколько дней до свадьбы готовили свадебные хлеба и атрибутов.

Основным и главным символом свадьбы был каравай. Каравай пекли как в доме жениха, так и у невесты. К приготовлению каравая допускали только замужнюю женщину, состоящую в первом браке и никогда не разводившуюся («не разводя́ку»). Украшали каравай шишечками, «редисочками» из теста, а также ветками калины с красными ягодами. В центре каравая устанавливали шишку из теста, в которую закладывали три монетки. Эту шишку вырезали для молодых на дарах. Сажать в печь каравай приглашали обязательно женатого мужчину (иногда того, кто будет дружком на свадьбе) и «лишь бы не лысого». При его отсутствии это делала та же женщина, что и готовила каравай. Как и повсеместно на Кубани и в станицах Отрадненского района, было принята гадать о длительности жизни молодых по двум свечам, которые устанавливали на каравае перед отправкой в печь: чья свеча быстрее сгорит, тот из молодых раньше умрет. В ряде станиц также был отмечен обычай подвешивать каравайное тесто, которое заворачивалось в платок, к потолочной балке. Однако ритуальный смысл этого действия был утрачен и сводился к рациональному объяснению: «чтобы тесто лучше подошло», «потому что под потолком теплее». Для выпечки каравая использовали в основном большой круглый таз.

Процесс выпечки каравая сопровождался обрядовыми и шуточными действиями, а также исполнением специально приуроченных песен. В ст. Передовой, когда сажали каравай в печь, исполняли обрядовую песню «Наша печь гагоче, наша печь гагоче, каравая хоче. А припечек усмехается, а припечек усмехается, каравая дожидается», после чего присутствовавшие при этом женщины поочередно целовали мужчину, сажавшего каравай в печь. Мужчина при этом мог произнести благопожелание: «Сажаю каравай на щастье, на долю, чтоб жили. Дай Бог жисть им!». Каждое действие, связанное с выпечкой каравая, могло сопровождаться возгласами «Застрял!», «Не лезет!», что служило сигналом налить по рюмке, чтобы дело пошло живее. После посадки каравая мужчину с шутками изгоняли из дому, предварительно покачав его на рядне. Разрезание и употребление каравая было приурочено к моменту одаривания молодых.

Среди других хлебных символов свадьбы в ст. Передовой были отмечены шишки и калач / лежень. Местной особенностью использования свадебных шишек было то, что они раздавались гостям вечером второго дня, как атрибут прощального одаривания. Калач или лежень готовили только в доме невесты. Он представлял собой небольшой круглый хлеб, приготовленный из сдобного теста, с отверстием посередине, куда клали связанные красной лентой ложки, символизировавшие жениха и невесту: «Ну, вот так вот тоже круглое, как кольцо, делають его, тут дырочка. Потом режуть вот так эти ж, палочки так порэжуть, порэжуть, тада накладають на его, по кругу. А потом, када уже спекётся, ложуть туда две ложечки и связують красной ленточкою… Связали ложки красной ленточкою и положили их, две ложки… Тада невесту када забирають, невеста ложить его в сундук. А потом уже дома, раз они до жениха привезуть это, а потом его ломають и… Невеста с женихом разло́мують его и всё…». Встречалось в ст. Передовой и упоминание свадебного атрибута под названием тройки. Судя по описанию, тройки есть не что иное, как дывэнь кубанской черноморской традиции. Однако здесь тройки выполняли функции украшения калача, поскольку их описывают как три палочки, обмотанные тестом. Появление этого символа в ст. Передовой объясняется украинским влиянием. Видимо, в преобладающей великорусской среде данный атрибут утратил свое классическое название и был модифицирован как декоративное дополнение калача / лежня.

В отличие от других станиц Отрадненского района, в ст. Передовой обязательным свадебным атрибутом было свадебное деревце, известное здесь под название гильцо́. В ст. Передовой подчеркивали, что гильцо изготавливали в доме жениха, и его вез в поезде старший боярин. В описании гильца отмечалось, что его изготавливали из ветки с нечетным количеством отростков, которые обматывали бумагой и, помимо лент и цветов, украшали конфетами, позже воздушными шарами, на него также могли повесить бутылку водки. Гильцо оберегал старший боярин от возможных покушений со стороны гостей на висящие на нем предметы, лишь на второй день их раздавали гостям.

Последний универсальный для Кубани свадебный атрибут – две связанные красной лентой бутылки, символизирующие брачную пару. В функциональном аспекте использование данного атрибута соответствует многим локальным традициям Кубани. Одна из бутылок была наполнена водкой, другая водой. И за обладание бутылкой с водкой после выкупа невесты между дружкой невесты и боярином жениха устраивали шуточное соревнование: кто быстрее схватит. После этого следовало угощение этой водкой победившей стороной проигравшую сторону.

Свадебному торжеству предшествовал выбор свадебных чинов, за каждым из которых закреплялся определенный перечень функций в проведении свадебного обряда. Главным распорядителем на свадебном торжестве со стороны жениха выступал дружко, женатый мужчина средних лет из родственников жениха. В ст. Передовой отмечали, что дружком на свадьбу могли пригласить знахаря (колдуна), чтобы он оберегал молодых в течение всей свадьбы от сглаза и порчи со стороны недоброжелателей. На свадьбе в доме невесты аналогичную функцию выполняла свашка – замужняя женщина, родственница невесты. По некоторым сведениям, данные свадебные чины являлись симметричными и у жениха, и у невесты. Однако невестины руководители свадьбы имели свое название - полудру́жье и полусвашка. Внешне дружко и свашку маркировали особенной перевязью. В отличие от прочих гостей их перевязывали рушником-полотенцем дважды, крест-накрест, в доме жениха, а затем в доме невесты. Ближайший спутник жениха на свадьбе старший боярин. В свадебном поезде он ехал верхом на коне. Остальные друзья назывались боярами. Симметричную функцию у невесты выполняли дру́жки – группа незамужних подруг невесты, из которых выбирали старшую дружку, наиболее близкую подругу. В функции дружек входили предсвадебная подготовка невесты к замужеству и ее сопровождение в течение первого дня свадьбы. И бояре жениха, и дружки невесты, за исключением старшего боярина и старшей дружки, участвовали в свадьбе только до выкупа невесты, после чего в свадьбе участвовали только женатые гости.

Первые обрядовые действия собственно дня свадьбы происходили в доме невесты и начинались с ее обряжения. По свидетельству респондентов, до вхождения в обиход свадебного платья его заменяла парочка – кофта и юбка. В дальнейшем в парочку невеста наряжалась лишь на прощальный вечер, надевая свадебное платье лишь в день свадьбы. До появлений белых свадебных платьев использовались штапельные платья розового или зеленого цвета. По причине общей бедности в первые советские десятилетия одно и то же платье могли передавать подругам невесты. Головной убор невесты составляла белая фата, украшенная венком из белых восковых цветов. Невесте обязательно заплетали косу, а из-под фаты на лбу делали выпуск из волос, завитых чулошной иголкой (вязальной спицей). Если невеста не имела одного из родителей, то косу ей заплетали да половины. Если же она была круглой сиротой, то не заплетали сосем, собирая волосы у основания «в хвост». В качестве оберега для невесты «от нехороших людей» использовали иголки, которые втыкали в подол юбки или платья крест-накрест.

После обряжения следовало благословение невесты. Старшая и подстаршая подружки выводили невесту под руки на центр комнаты. Под ноги невесте стелили вывернутую мехом наверх шубу. Невеста трижды кланялась в ноги отцу и матери, которые в этом время держали в руках хлеб (отец) и икону (мать), с просьбой о благословении. Затем также она просила благословения у других родственников, которые подходили попарно: «Она ж грит: “Простите, благословите меня первый раз”. Они отвечають: “Бог благословляеть, и я благословляю”. “Простите и благословите второй раз!” “Бог прощаеть, и мы прощаем”. И трэтий раз тоже ж также. Вот она поцелуеть отца-матерь. И тада они поменяются. А тада ж уже становлются там родственники какие: есть дедушки, бабушки, сёстры, братья”». После благословения дружко заводил невесту за платочек за стол в святой угол и сажал на шубу, «чтобы молодые были богатые».

Сироту благословляли крестные родители и кто-то из ближайших родственников, а сама невеста до восхода солнца в фате и в сопровождении подруг шла просить родительское благословение на кладбище. Подруги при этом несли с собой икону-благословение, исполняя по дороге сиротскую песню «Да там ходила ой Раюшка, да по крутой горэ». На кладбище невеста сирота опускалась на колени и голосила: «Я не прошу ни серебра, ни золота, а я прошу родительского благословения!».

В то время, как в доме невесты шли последние приготовления, в доме жениха организовывали свадебный поезд, в составе которого жених с дружком, свашкой, боярами и несколькими близкими родственниками отправлялся за невестой. Свадебный поезд до появления автомобилей всегда был конным. Он представлял собой процессию из нескольких повозок: тачанок, линеек и подвод, которые сопровождали бояре, друзья жениха, ехавшие верхом. Впереди свадебного поезда ехал боярин с красным флагом. В снежную пору вместо повозок использовали сани. Коней в свадебном поезде украшали лентами и цветами. Коней, запряженных в повозку с женихом, покрывали красными попонами с изображением инициалов жениха и невесты по бокам. Во все время движения поезда, как по пути в дом невесты, так и на венчание и обратно в дом жениха, в нем исполняли поезжанские песни: «Бел заюшка», «То ни белая кудрявая береза»; «Ис вечера, сы полуночи дожь поливал», «Зелёная, зелёная, дуброва. Да кому эту дубровушку исрубить», «Из-под гор-горы не буян ветер».

Когда свадебный поезд с женихом подъезжал к дому невесты, подружки невесты начинали исполнять песню «Там прилетал сизай голубь из чистава поля». На воротах в этот момент разыгрывалась игровая сценка выкупа. Сторона невесты устраивала баррикаду и угрожала приезжим «пушками» и дубинами. Начинался шуточный торг с дружко, свашкой и боярами жениха. Сторона невесты могла обыгрывать их шуточными припевками, которых в ст. Передовой было отмечено большое количество: «Мы думалы, шо сваты богаты, а оны пишком прышлы, жениха в мешке принесли, а свашку в корзине, шоб не съели свиньи»; «Табе, дружку, нэ дружкуваты, табе, дружку, свинэй пасты с длиннаю ламакаю, с сераю сабакай»; «Старший боярын патлатый, старший боярын патлатый, до стенки прыпятый, гвоздиком прыбытый, шоб нэ бук сырдытый»; «Старший боярын краше, старший боярын краше, на нём шуба ряше, а меж темы косицамы сыдять воши с копыцамы»; «На комини чашка стояла, на комини чашка стояла, в ту чашку кошка нассала, подайтэ ту чашку, напоить женихову свашку»; «Зас тоби, початуха, зас-зас. Зас тоби, початуха, зас-зас, прыпечком ляс-ляс. Дэсь вы ны лыжалы, початуху важалы». «От стола до порога, от стола до порога топтана дорога. Бояры топтали, памои хлябали»; «Старший ны напывся, старший ны напывся, с головой утопывся. Вин по дну ныряе, вин по дну ныряе, гусю доставае». Сторона жениха тоже не оставалась в долгу и отвечала: «Старшая дружка сисяста, старшая дружка сисяста, а друга пузаста, трэтя им подходэ, симеро дитэй родэ»; «На комини кружка стояла, а в ту кружку кошка нассала, да подай эту кружку, напоить старшую дружку»; «Ой, дружбэньки, наш голубэньки, ой дай же мини хочь одну каравайную шишку. А як ны дасы, у вороты пэрэму и коня отыму, старшиму баярыну подарю». В итоге сторона жениха выставляла магарыч в виде водки и шишек. Иногда стороне жениха удавалось прорваться во двор силой. Тогда торг заканчивался, и сторона невесты обязана была пропустить жениха к невесте. По достижении согласия о размере магарыча, жениха с его свитой пропускали, и конная повозка с женихом заезжала прямо во двор. Когда жених со своей свитой заходил в дом, девчата за столом начинали петь песню «Ой, приехал к нам дай незваннай гость». И начинался выкуп косы невесты.

В ритуальном выкупе невесты с одной стороны принимали участие дружко, свашка и жених со старшим боярином, с другой – подруги невесты, а также младшие родственники невесты, братья, сестры или племянники. Один из них держал в руках скалку (каталку) или «палку с репяхами» и ею угрожал жениху и дружко. Все это происходило на фоне шуточных припевок, которые ранее исполнялись на воротах. Кроме того, подруги невесты поддерживали братика-продавца исполнением припевки: «Братику не лякайся, братику постарайся. Не продавай сестру да за руб, за четыре. Проси золотого, князя молодого». А после продажи моги также обыграть и корильной припевкой: «Братику – татары, татары, да продал сэстру за дары. Русу косу за пятак, за пятак, а бело лычко пишло так, пишло так». После выкупа косы «продавцов» одаривали шишками и квасом. Подружки невесты, кроме старшей дружки, выходили из-за стола и в дальнейшем в свадьбе участия не принимали. Женихова сторона одаривала их шишками, цветами и рюмкой водки. Затем дружко заводил за платочек жениха и усаживал его за стол. Перед этим он просил благословения у собравшихся гостей: «Разрешите завести сизого голуба до вашей голубки. Первый раз, второй раз и третий раз!» «Бог благословит!». Рядом с женихом садился старший боярин. Усаживаясь за стол, жених целовал невесту. А старшая дружка прикалывала молодым на грудь по восковому цветку. Затем за стол проходили другие гости. После непродолжительного застолья могли происходить дары́ – одаривание жениха и невесты. Однако по рассказам ряда старожилов, раздельные дары сначала в доме жениха, потом в доме невесты – явление позднее, относящееся к советскому времени. И традиционно дары происходили позже – после венчания в доме жениха, куда сходилась родня невесты. Поэтому чаще после выкупа невесты ее сразу же забирали из дома и везли на венчание / регистрацию, а потом в дом жениха.

Одновременно с выкупом невесты происходил выкуп приданого, которое выставлялось во дворе напоказ гостям и зрителям. Обычно в него входили кровать с постельным бельем и сундук с одеждой невесты. За приданое также устраивали шуточный торг. Збрать его могли одновременно с невестой или же на второй, а то и на третий день.

Обряд проводов невесты сопровождался рядом ритуальных действий. Дружко выводил молодых из дома за платочек. Во дворе мать невесты обсыпала их из заве́ски (фартука) конфетами, хмелем, деньгами и орехами. Также она могла им насыпать за шиворот, «чтоб были богатыми, как хмель родить». Затем обсыпала всех присутствующих. В это время присутствующие девушки и женщины исполняли песню «Выводили волжанушку», а затем обыгрывали мать невесты: «Ой, Манина мама мела-мела сени, потеряла веник». Молодых мать могла обсыпать также после того, как дружко заводил их на свадебную линейку перед непосредственным отъездом из дома. После этого невеста стоя кланялась на четыре стороны, прощаясь с родительским домом. Мать брала под уздцы лошадей и выводила их на улицу. В этот момент звучали уже другие песни: «Ой, с поля, с поля выезжали князи-баяри»; «Ой, синия, ой темная ночушка».

После венчания или регистрации свадебный поезд прибывал в дом жениха. Здесь встреча молодых также сопровождалась рядом ритуальных действий. Сначала молодые переезжали на линейке (санях) через символический костер, разводившийся на воротах из соломы или сена «от ведьм», «от чар колдовок». Иногда это объяснение дополнялось другим: «чтобы всё сожгли, и не видала жена следу назад».

Родители жениха встречали молодых на пороге дома с иконой и хлебом-солью и благословляли их. В это время для матери жениха исполняли песню «Ой, Ванина мама мела-мела сени, нашла себе веник». После благословления молодых мать жениха обсыпала их вторично хмелем, монетами и конфетами из своего фартука. При этом она это делала, одевшись в вывернутый мехом наружу кожух (шубу). Затем дружко также заводил молодых за платочек в дом и усаживал их в святом углу на шубу. Молодых в дом могли также завести старший боярин и старшая подружка невесты.

Согласно традиционному сценарию, после непродолжительного застолья наступал черед даров, на которые в дом к жениху приходила и родня невесты. Перед дарами дружко ставил каравай на голову, на которую стелил платок, и трижды обращался к гостям: «Сатросты-подстаро́сты, разрешите этот хлеб на весь мир раздать!». На что гости трижды отвечали: «Бог благословляет, и мы благословляем!» Потом дружко ставил каравай на стол и первым делом вырезал из него шишку с монетами, которую отдавал матери жениха. Потом эти монеты молодым клали за пазуху, чтобы они были богатыми. Далее дружко со своими подручными разрезал каравай на небольшие кусочки. Во время разрезания каравая дружка обыгрывали припевкой: «Ой, дружбенько, ой, голубэнько, ой, дай же мене хоть одною каравайну шишочку./ А як ны дасы, у варот пэрэму и каня отыму, старшему боярыну подарю» Затем блюдо с нарезанным караваем брала в руки свашка, а дружко объявлял: «Хлеб-соль принимайте, молодых одаряйте!» Сначала в одаривании молодых принимала участие родня жениха в порядке близости родства, а затем родня невесты. При этом обязательно соблюдался принцип парности – дарить должны были муж с женой.

Преподносимые молодоженам подарки имели преимущественно хозяйственное значение. Близкие родственники могли подарить домашнюю живность, пчелиные ульи на обзаведение хозяйством. Подарки прочих гостей отличались гораздо большей скромностью: мелочь, чулки, брусок мыла, полотенце, отрез материи. В ст. Передовой во время поднесения подарков было принято произносить шуточные присловья: «Я тэбе дарю мерку горобцив, шоб не любила других молодцив!»; «А тебе мерку горобчат, шоб не любил других девчат!»; «Дарю тебе гусей, шоб было у тебя десятеро детей!»; «Дарим тебе цыбулю, шоб не крутила свекрухи дулю»; «Дарим тебе морковку, шоб любила свекроуку»; «Я дарю тебе овцу, она на ентим концу. Как догоните, так ваша будя»; «А это на узду, а это на плётку, штоб подгонял молодку». После даров родня невесты возвращалась к себе, а молодежь расходилась по домам. В дальнейшем свадебном пире принимали участие только женатые гости.

Во время свадебного пира, иногда сразу после даров в доме жениха, происходил обряд изменения прически невесты. Свашка уводила невесту в свободную комнату, расплетала ей косу, закручивала волосы дулей и покрывала голову обязательным атрибутом замужней женщины - шлычкой (небольшой шапочкой, чепчиком) и платком. Во время изменения прически невесте свашку обыгрывали шуточной припевкой «Свашка-блядка, свашка-блядка, завивай гладко!». Свашка отвечала: «Я не блядка, я не блядка, а завью гладко». После этого невеста считалась молодицей. По другой информации волосы невесте расплетал жених перед брачной ночью, он же закручивал ей на голове дулю. Ближе к полуночи их отводили спать, обычно в соседский дом. Как правило, их сопровождали дружко и свашка.

Разнообразными были свадебные бесчинства, приходившиеся на период брачной ночи. Они, как правило, имели соревновательный характер между сторонами жениха и невесты, а их адресатами выступали представители противоположной стороны. Например, представители стороны невесты и жениха пытались ночью заткнуть своим оппонентам печную трубу, чтобы при растопке утром дым повалил в хату. При этом, если инициаторов этого действа захватывали «сторожа», то над ними устраивали шуточную экзекуцию: могли обмазать сажей или маслом или посадить в саж к свиньям. Представителей противоположной стороны могли и просто захватить «в плен», а вернуть только за вознаграждение в виде выпивки и закуски. При этом похитить могли даже родителей жениха и невесты. Родителей также укладывали «спать», пародируя первую брачную ночь, и сторожили их, чтобы их «не украли»: «караулили маму», «чтобы коты не съели», «чтобы не украли». Родителей могли привязать к кровати, могли подшучивать над матерью – обмазывали ее сажей, крали ее белье и надевали на себя. Тем, кто рано ушел со свадебного пира, могли обмазать ворота, украсть кур. Из этих кур всю ночь на костре, который раскладывали на воротах, варили суп, чтобы кормить им на следующий день собирающихся гостей и родителей жениха и невесты.

Центральным событием второго дня свадьбы было утреннее проведывание жениха и невесты. Сторона жениха это делала с целью выяснить целомудрие невесты. В свою очередь сторона невесты приносила молодым завтрак. Со стороны жениха делегировались дружко и свашка, которые в прошлом проверяли ночную рубашку невесты и подносили ее родителям жениха. В советское время этот обычай потерял актуальность, и о целомудрии невесты дружко узнавал в лучшем случае со слов жениха. По словам ряда респондентов 1910-х годов рождения, проверять «честность» невесты считалось уже неприличным. Однако для манифестации «честности» продолжали использовать различные символические формы. Свашке и подружьям, которые приносили завтрак молодым из дома невесты прикалывали на грудь красные ленты. В дальнейшем их прикалывали на грудь всем гостям, приходившим на второй день свадьбы. На крыше дома у трубы устанавливали красный флаг, который также могли носить с собой во время перехода молодых в дом родителей невесты. Во время этого шествия подбрасывали вверх красные подушечки. А возглавлял шествие дружко, который нес для родителей невесты шишку, перевязанную красной лентой.

В качестве предания, «ещё при дедах», сохранялись в памяти старожилов формы порицания, которые применяли в случае, если невеста не сохранила невинность до своего замужества. В этом случае на ее родителей могли надеть хомуты и провести в таком виде через всю станицу.

Одновременно с проверкой «честности» невесты ее родня приносила молодым завтрак, в состав которого обязательно входила вареная курица, которой могли связать ноги нитками, чтобы проверить жениха на сноровку, насколько ловко он сможет их развязать. После завтрака сторона невесты приглашала молодых, родителей жениха и его родню к себе в гости. Во время этих переходов было принято исполнять специально приуроченные песни: «Ой, гости мои, да гости любаи, да посидите в нас, мы забавим вас…»; «Ой, на морэ, на морэ, на заре, щекотали ласточки, соловьи». В ст. Передовой также завтрак для молодых приносили их друзья и подруги. Правда это происходило на второй день свадьбы и вечером (sic!). Жених и невеста в свою очередь одаривали молодежь подарками: пудра, мыло для девчат, папиросы для ребят.

В это время в обоих домах начинался сбор гостей, каждый из которых приносил по курице для обрядового супа и бутылке водки (раки́). При этом опоздавших гостей могли измазать сажей.

Главными персонажами второго дня свадьбы были цыгане – собирательное наименование ряженых участников свадьбы. Цыгане одевались в лохмотья или, напротив, в яркую одежду, обвешивали себя металлическими предметами и цветами, мазали краской лицо. Помимо цыган, наряжаться могли в кого угодно: врача, чёрта (ему приделывали коровий хвост, рога, надевали вывернутый тулуп; чёрт выступал в роли сторожа матери) и т. п. Имело место травести – переодевание мужчины в «невесту» и женщины в «жениха». В ходе шествия цыгане приставали к прохожим, просили милостыню, предлагали погадать. Даже были отмечены тексты этих шуточных гаданий крайне скабрёзного содержания.

Главным объектом ритуальных действий второго дня свадьбы выступали родители жениха и невесты. Эти действия включали в себя универсальный для Кубани обычай катания и купании родителей и менее распространенный ритуал разбивания горшка на животе матери жениха и невесты. Сначала родителей усаживали в тележку, в которую стелили ковер, устанавливали красный флаг и украшали цветами, и катали по всей станице. В тележку могли запрячь ишака и надеть на него валенки. В летнее время могли повезти на речку и искупать, а дождливую пору – просто перевернуть тележку в большую лужу. Чтобы избежать возможных проказ со стороны цыган, родители просили отвезти их в магазин, где покупали цыганам выпивку и закуску.

По возвращении домой проводили шуточный ритуал, который назывался в ст. Передовой «мать лечут» или «живот правят матери». Сам ритуал являлся пародией на роды, где детьми выступали все присутствующие гости. Мать укладывали на тряпку, под голову ей клали полена, а на живот ставили горшок с соломой или опилками, которые могли поджечь. Затем «лекарь» разбивал этот горшок прямо на животе матери. Перед этим «лекарь» произносил «молитвы», крайне скабрёзного содержания. А присутствующие гости подшучивали над матерью: «Ой, мама у нас беременная!»; «Чи мама честная, чи не!».

Одним из заключительных ритуальных эпизодов свадьбы в случае, если родители женили последнего ребенка, было забивание кола. Данный обычай широко известен на Кубани. Для этого вытесывали большой кол. По свидетельству ряда респондентов, в пору, когда полы в хате были земляные, кол забивали исключительно внутри жилого пространства. Когда в домах стали стелить дощатые полы, кол стали забивать на воротах. Чтобы кол лучше входил в землю, подливали воду. Зачастую смеха ради забивающий кол мог нарочно ударить молотом по образовавшейся луже, чтобы забрызгать присутствующих. В забивании кола поочередно принимал участие каждый их желающих гостей. После того как кол сравнивали с землей, начинали готовить вареники «с сыром».

Другим ритуалом, манифестирующим завершение свадьбы, было так называемое «отделение детей», которыми символически считались все участники свадебного торжества по отношению к родителям жениха и невесты, начиная со второго дня свадьбы. Мать из заве́ски (фартука) раздавала гостям по свадебной шишки. Гости благодарили ее, называя мамой, а отца папой.

Забивание кола и отделение гостей обычно происходило на третий день свадьбы, который еще имел название «идти на варэники», по названию главного блюда этого дня, или «загрэбать ямки» - иносказательное обозначение последующей за застольем уборки, в которой принимали участие женщины. В зависимости от достатка семьи свадебные гулянья могли продолжаться целую неделю. Обычно это выражалось во взаимных посещениях друг друга родни жениха и невесты.